В Твери восстановили граффити с Солженицыным
15 июля 2020
Первый портрет с изображением Александра Солженицына появился в Твери к столетию писателя в 2018 году на фасаде дома № 32 в Смоленском переулке. Однако не все жильцы одобрили эту идею. Суд обязал художника устранить рисунок и назначил ему штраф, 4 июля 2020 года граффити было закрашено неизвестными активистами. 6 июля губернатор Игорь Руденя поручил городским властям обеспечить возможность для восстановления граффити по другому адресу, в заметном для горожан и гостей Твери месте. Восстановить рисунок согласился автор первой композиции Виктор Лебедев.
Портрет с надписью «Жить не по лжи! А.И. Солженицын» художник Виктор Лебедев (Джокер): на стену дома заранее была нанесена грунтовка, эскиз граффити создавался с использованием световой проекции. На создание изображения художнику потребовалось менее суток.
Биография Александра Солженицына связана с Тверской областью. Первый раз он побывал в Калинине в 1964 году. По итогам поездки в роман «В круге первом» писатель добавил главу «Тверской дядюшка». В 1996 году писатель с супругой снова посетил Тверскую область. Со 2 по 8 сентября побывал в Конаково, Кимрах, Кашине, Торжке и Твери. Вернувшись из этой поездки, Солженицын написал миниатюру «Колокольня» — о Калязинской колокольне.
https://godliteratury.ru/events/v-tveri-vosstanovili-graffiti-s-solzheКолокольня. Александр Солженицын
Кто хочет увидеть единым взором, в один окоём, нашу недотопленную Россию — не упустите посмотреть на калязинскую колокольню.
Она стояла при соборе, в гуще изобильного торгового города, близ Гостиного двора, и на площадь к ней спускались улицы двухэтажных купеческих особняков. И никакой же провидец не предсказал тогда, что древний этот город, переживший разорения жестокие и от татар, и от поляков, на своём восьмом веку будет, невежественной волей самодурных властителей, утоплен на две трети в Волге: всё бы спасла вторая плотина, да поскупились большевики на неё. (Да что! - Молога и вся на дне.) И сегодня, стань на прибрежной грани, — даже воображению твоему уже не подъять из хляби этот изневольный Китеж, или Атлантиду, ушедшую на дюжину саженей глубины.
Но осталась от утопленного города — высокостройная колокольня. Собор взорвали или растащили на кирпичи ради нашего будущего — а колокольню почему-то не доспели свалить, даже вовсе не тронули, как заповедную бы. И — вот, стоит из воды, добротнейшей кладки, белого кирпича, в шести ярусах сужаясь кверху (полтора яруса залито), в последние годы уж и отместку присыпали к ней для сохранности низа, — стоит, нисколько не покосясь, не искривясь, пятью просквоженными пролётами, а дальше луковкой и шпилем — в небо! Да ещё на шпиле — каким чудом? — крест уцелел. От крупных волжских теплоходов, не добирающих высотой, как издали глянуть, и на пол-яруса, — шлёпают волны по белым стенам, и с палуб уже пятьдесят лет глазеют советские пассажиры.
Как по израненным, бродишь по грустным уцелевшим улочкам, где и с покошенными уже домишками тех поспешно переселённых затопленцев. На фальшивой набережной калязинские бабы, сохраняя старую приверженность к исконной мягкости и чистоте волжской воды, тщатся выполаскивать бельё. Полузамерший, переломленный, недобитый город, с малым остатком прежних отменных зданий. Но и в этой запусти у покинутых тут, обманутых людей нет другого выбора, как жить. И жить — здесь.
И для них тут, и для всех, кто однажды увидел это диво: ведь стоит колокольня! Как наша надежда. Как наша молитва: нет, всю Русь до конца не попустит Господь утопить...